Около двадцати лет провел так Антоний, подвизаясь в уединении, никуда не выходя и всё это время никем не видимый. После же, поскольку многие домогались и желали подражать его подвижнической жизни, некоторые же из знакомых пришли и силою разломали и отворили дверь,— исходит Антоний, как таинник и богоносец из некоего святилища, и приходящим к нему в первый раз показывается из своей ограды. И они, увидев Антония, исполняются удивления, что тело его сохранило прежний вид, не утучнело от недостатка движения, не иссохло от постов и борьбы с демонами. Антоний был таков же, каким знали его до отшельничества. В душе его та же была чистота нрава; ни скорбью не был он подавлен, не пришел в восхищение от удовольствия, не предался ни смеху, ни грусти, не смутился, увидев толпу людей, не обрадовался, когда все стали его приветствовать, но пребыл равнодушным, потому что управлял им разум и ничто не могло вывести его из обыкновенного естественного состояния.

Признаки бесстрастия будем определять днем посредством помыслов, а ночью посредством сновидений. Бесстрастие назовем здравием души, а ведение ее пищею; потому что оно одно обычно сочетавает нас со святыми силами, так как сочетание с бестелесными возможно только при подобонастроении с ними.

Любовь, бесстрастие и сыноположение различаются между собою одними только названиями. Как свет, огонь и пламень соединяются в одном действии, так должно рассуждать и о сих совершенствах.

лач бывает у многих предтечею блаженного бесстрастия, предукрасив, предочистив душу и потребив вещество (то есть страсти).