и учащимся в Воскресной школе
Священномученик Сергий Мечев, пресвитер
Житие
Священномученик иерей Сергий Мечёв родился в Москве 17 сентября 1892 года в семье известного священника протоиерея Алексия Мечёва (память 9 июня), настоятеля храма Святителя Николая в Кленниках на Маросейке. Отец Алексий очень любил своего сына Серёжу и желал иметь его своим преемником, но не хотел оказывать на него давление и поэтому дал возможность сыну получить светское образование. В 1910 году Сергей окончил гимназию с серебряной медалью и поступил на медицинский факультет Московского Университета. Вскоре он перешёл учиться на словесное отделение историко-филологического факультета, которое окончил в 1917 году.
Во время войны в 1914 году Сергей Алексеевич работал на Западном фронте братом милосердия в одном из санитарных поездов. Там же он познакомился со своей будущей супругой, которая также трудилась сестрой милосердия.
Одновременно с учёбой в Университете Сергей Алексеевич принимал участие в работе студенческого богословского кружка имени святителя Иоанна Златоустого, организованного наместником Чудова монастыря епископом Арсением (Жадановским). На заседаниях кружка читались и обсуждались доклады на различные темы богословского характера.
В 1917 году была создана комиссия по сношению с гражданской властью Русской Православной Церкви. В число членов Комиссии вошёл и Сергей Алексеевич. В этот период ему пришлось часто бывать у Святейшего Патриарха Тихона, который очень его полюбил.
Решение принять священство было связано у Сергея Алексеевича с поездкой в 1918 году в Оптину пустынь, где он получил на это благословение старцев отца Анатолия и отца Нектария.
В 1919 году, по окончании историко-филологического отделения Московского университета, он был рукоположен во диакона, а затем во иерея.
Служил он рядом с отцом в храме на Маросейке. Этот приход называли «мирским монастырём», — имя в виду не монастырские стены, а паству-семью, связанную узами любви и единым духовным руководством. Послушание духовному отцу, очищение совести покаянием («сущность исповеди есть самопосрамление, исповедь есть страдание кающегося и сострадание ему священника», — говорил отец Сергий), частое причащение, ежедневные уставные службы (обедни на Маросейке начинались в 6 утра, и прихожане могли попасть на работу во время) — всё это создавало условия для подлинной духовной жизни. «Христианство не учение, а жизнь», — часто повторял отец Сергий.
22 июня 1923 года во время летнего отдыха в городке Верее Московской области скончался отец Алексий. Хоронила его вся Москва. День и ночь, одна за другой приходили церковные общины во главе с пастырями прощаться с почившим старцем, пели панихиды. В день похорон на Лазаревское кладбище прибыл Святейший Патриарх Тихон, только что освобожденный из заключения.
После смерти родителя начался трудный этап в жизни отца Сергия. Сомнения, неуверенность в своих силах неотступно мучили его. Внезапный арест и заключение в Бутырскую тюрьму сосредоточили его на молитве и ожидании проявления воли Божией.
В ночь на сороковой день по смерти батюшки отец Сергий отчетливо почувствовал присутствие отца и весь день испытывал светлую радость. Освободившись 15 сентября, он прямо из тюрьмы поехал на Лазаревское кладбище. В душе отца Сергия окрепла решимость принять батюшкино наследство, и этому он посвятил всю дальнейшую жизнь.
Отец Сергий ревностно боролся против обновленчества, а когда вернувшегося из заключения Патриарха Тихона власть заставляла ввести в Русской Православной Церкви новый стиль, отец Сергий, взволнованный этим, пришел к Патриарху со словами: «Святейший Владыко, не считайте меня бунтовщиком, но моя церковная совесть не позволяет мне принять новый стиль» — и подчеркнул основные положения общецерковного восприятия богослужения. Святитель Тихон ответил ему по-отечески: «Какой же ты бунтовщик, Сережа? Я знаю тебя! Но вот с меня требуют введения нового стиля...».
Став после смерти отца настоятелем храма святителя Николая в Кленниках и духовником прихода, отец Сергий перенапрягался, уставал, сомневался, хватит ли у него сил и умения наладить жизнь общины. Для решения наболевших вопросов он поехал к Оптинскому старцу Нектарию в Холмищи, но из-за дорожных неурядиц не смог до него добраться.
Вернувшись, отец Сергий в день храмового праздника — осенней Казанской иконы Божией Матери вечером, после параклиса перед Феодоровской иконой Божией Матери, которая была вынесена в Казанский придел, собрал всех сестер и братьев и рассказал им о своих трудностях и переживаниях, об ощущении подчас напрасной траты сил и здоровья. Сказал и о решении продолжить свой труд до конца, пока не прекратится он по воле Божией.
После смерти в 1922 году старца Анатолия отец Сергий стал обращаться к старцу Нектарию. Первые контакты легкими не были — отец Сергий не смог сразу принять юродство старца, его шуточек при разговоре на серьезные темы. Но постепенно общение становилось все более глубоким и прочным. Отец Сергий душой привязался к старцу, а тот отвечал ему любовью и уважением. За глаза отец Нектарий обычно величал его отцом протоиереем, говаривал, что отца Алексия знала вся Москва, а отца Сергия знает только пол-Москвы, а потом он будет выше отца. Узнав о неудавшейся поездке отца Сергия, старец Нектарий просил передать ему, что все равно не благословил бы его на уход от паствы.
Отец Сергий стремился к тому, чтобы заветы Христовы и поучения святых отцов претворялись его паствой в жизнь. Проповеди отца Сергия за богослужениями выслушивались с особым вниманием.
Заботился отец Сергий о благолепии храма. Нанятые опытные мастера-реставраторы из старообрядцев в 1926-1928 годах провели ремонт фасадов храма, восстановив утраченные во время многочисленных пожаров элементы декора, в частности наличники на окнах. Была восстановлена также древняя архитектура нижнего этажа, по имевшимся в стенах нишам определили, что в левой части его находился алтарь. Здесь был воссоздан придел во имя преподобного Алексия, человека Божия.
Отец Сергий благословил свою духовную дочь — художницу Марию Николаевну Соколову обучаться иконописи. Она стала его верной и преданной ученицей, а в дальнейшем — известным иконописцем, начавшим возрождение древней иконописной традиции в Русской Церкви в XX веке.
В 1928 году тяжело заболел Оптинский старец Нектарий. В апреле отец Сергий приезжал к нему в Холмищи. Отец Нектарий высказал пожелание, чтобы именно отец Сергий был около него в час смерти и отпел его. Он сказал отцу Сергию: «О Вас не беспокоюсь». Но дать затем телеграмму на Маросейку об ухудшении состояния старца не смогли из-за сильного разлива рек. На похороны старца приехало много мирян и священников. Отпевание возглавлял отец Сергий Мечев.
В 1929 году снова начались массовые аресты священнослужителей и верующих. Отец Сергий был арестован в ночь с 28 на 29 октября. Находясь во второй раз в Бутырках, отец Сергий снова молился, чтобы Господь показал ему, правилен ли его путь. И если да, то просил отправить его из Москвы в день памяти очень чтимого им исповедника — преподобного Феодора Студита. Обстоятельства так и сложились, поезд с арестантами отбыл вечером 11/24 ноября в Архангельск. Там отец Сергий, осужденный на три года ссылки, получил направление в небольшой город Кадников Вологодской области, находившийся в 17 километрах от железнодорожной станции Сухона и в 10 километрах от пристани Рабанга на реке Сухона.
Отец Сергий снял в Кадникове две смежные комнаты в тихом доме у пожилой хозяйки. Здесь он совершал богослужения. Ходил он в священнической одежде (со времени посвящения гражданского платья не имел). На лето и зимние каникулы к нему привозили детей. Матушка приезжала лишь на время отпуска, так как поступила работать в больницу медсестрой.
В 1933 году последовал повторный арест и осуждение на 5 лет лагерей: сначала на Кубенском озере на лесопилке, затем на реке Шелекса, затем в Усть-Пинеге. В 1935 году его переводят в Свирские лагеря, на Лодейное Поле, после этого — перевод под Рыбинск (станция Переборы), на строительство плотины.
В колонии на Шелексе батюшка сильно голодал. Его постоянно обкрадывали уголовные. Духовные дочери, приехавшие навестить его, заметили, что, несмотря на крайнее истощение, в нём исчезла всякая раздражительность, он стал очень мягким, не было ни единого упрёка.
В 1937 году батюшка освободился из лагеря. Он поселился в окрестностях города Калинин и работал в одной из поликлиник. Дома тайно совершал Литургию. К нему постоянно приезжали духовные дети, и он им писал письма: «... Молитесь Господу, просите Его, чтобы снял Он с вас тесноту, замыкание в себе», чтобы получили вы расширенное сердце!» — так он наставлял их.
В это время все единомысленные батюшке архиереи были в лагерях и ссылках. Он же в желании иметь архипастырский покров открыл одному епископу свою церковную позицию и нелегальное положение своей общины. Вскоре этот епископ был арестован: он предал отца Сергия, рассказав на суде то, что было ему открыто на духу как епископу. Отцу Сергию советовали скрыться в Средней Азии, но он отказался оставить своих духовных детей. Около года батюшка скитался без прописки. Летом 1941 года он с некоторыми духовными чадами скрытно проживал в деревне близ Тутаева. Там он каждый день служил Литургию. В связи с всеобщей подозрительностью, возникшей с началом войны, местные жители приняли их за немецких шпионов и выдали НКВД.
7 июля (н. ст.) 1941 года батюшку арестовали и поместили в Ярославскую тюрьму. После 4-х месяцев допросов и пыток, на которых он вёл себя очень мужественно, стремясь, чтобы никто из общины не пострадал, в ночь на 6 января 1941 года отец Сергий Мечев был расстрелян в тюрьме Ярославского НКВД.
Он был причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.
Цитаты из творений:
Нам кажется, что Бога можно просить о любой добродетели, но мы не делаем этого в отношении веры.
…в самом крещении мы выражаем существо наше веры, готовность умереть за Христа.
Милость Божия к нам заключается в том, что в крещении с нами не происходит фактической смерти – мы лишь свидетельствуем о готовности к ней. Для некоторых же, для сильных, эта смерть становится настоящей, они на самом деле сподобляются пострадать за Христа, но и мы, слабые, должны иметь по крайней мере готовность к смерти.
Если посмотреть внимательно на все христианство, на последования наших таинств, начинаешь видеть, какое особенное значение придается мученичеству, смерти за веру во Христа.
В радостном, говорящем не о смерти, а о жизни, таинстве брака брачующиеся венчаются венцами мучеников: «Помяни я Господи Боже наш, – говорит молитва, — якоже помянул еси святыя Твоя четыредесять мученики...». В таинстве брака полагается тропарь мученикам: «Святии мученицы, добре страдальчествовавшии и венчавшиися, молитеся ко Господу, помиловатися душам нашим». Радость брачующихся должна быть радостью креста, мало того, даже радостью мученичества.
Также и в момент скорби, в момент отпевания Церковь взывает: «Агнца Божия проповедавше и заклани бывше якоже Агнцы, и к жизни нестареемей святии, и присносущней преставльшеся, Того прилежно, мученицы, молите, долгов разрешение нам даровати». Не к преподобным, не к праведным, а к мученикам прежде всего обращается Святая Церковь, ибо они явно исполнили обет веры, обет крещения. И почти всюду, во всяком таинстве и богослужении, первый тропарь будет мученический.
Итак, всякий, кто крестился, должен быть готовым на то, что по указанию Божию, по Его воле символически совершенное над ним в таинстве крещения действительно над ним и совершится.
Все настоящее есть то, что прейдет, но не прейдет моя душа и Царство Божие, к которому я приобщаюсь здесь, на земле. Мы должны готовить себя к иной жизни и к тому, что смерть за Христа есть путь к истинной, настоящей, подлинной жизни. Мы должны пользоваться всем как непользующиеся и не должны делать для себя из «благ земных» настоящие блага. Тогда вера станет иметь для нас совсем не то значение, какое мы придавали ей раньше.
Итак, вера есть дар Божий, о котором должно просить; вера зависит от того, как мы смиряемся, и пути, ведущие к вере, лежат через память смертную, через неприлепление к мирским благам и даже к самой жизни в мире сем, через готовность к смерти за веру во Христа.
«О вере»
Когда мы говорим о богослужении и участвуем в нем, мы забываем о двух его сторонах: мы думаем, что мы пришли в храм для того, чтобы днесь, ныне вспомнить то или иное событие из жизни Господа, из жизни Богородицы или святых. А между тем Святая Церковь говорит нам о том, что наше богослужение, наше празднование не есть только воспоминание, но самое действительное, подлинное, возможное только через богослужение участие в этих событиях. И не только мы принимаем участие в них, но богослужение имеет величайшее значение и для всего мира, для всей Вселенной.
Когда мы в богослужении, в своих песнопениях обращаемся не только к верующим, не только к людям, но и ко всей Вселенной, то, по церковному пониманию, это не есть одни лишь слова, но подлинный смысл общения в Боге.
Когда первый человек согрешил, он тем самым внес грех в мир, в творение Божие, которое настолько преисполнено было красоты и добра, что Сам Творец любовался им. Внеся грех в мир, он сам связал себя с миром и теперь постоянно связывается тем, что вновь и вновь грешит. Поэтому Святая Церковь напоминает, что человек связан с миром, с этой природой, которую он заразил и продолжает заражать грехом.
Богослужение не имеет характера исключительно человеческого, относящегося к людям только, – оно совершается для всего мира и во всем мире находит себе отклик. Это сторона величайшей важности. Когда входишь в храм, то прежде всего чувствуешь себя частью вещной природы — ты самая совершенная из всех тварей, венец творения, но ты неразрывно связан со всей остальной тварью, и, совершая богослужение, ты совершаешь его именно как часть, как венец Божьего творения.
В день Богоявления, когда во всем мире Иорданским освящением «вод освящается естество», освящаются и все пьющие крещенскую воду: верующие и неверующие, люди и животные. Есть одно примечательное место в богослужении дня Богоявления, которое для маловерующего человека может явиться величайшим соблазном. Это тропарь, который обращен к Иоанну Крестителю и поется в конце часов.
Святая Церковь сознает, что предстоит Крещение Господа, которое ныне в Церкви совершается вновь, предстоит великое освящение Иорданское, а не частное освящение воды в храме. Кого же звать для совершения торжества? Конечно, того, кто прежде совершал это, кто крестил Господа.
связь с миром горним и миром видимым и есть то величайшее, что делает богослужение не воспоминанием, не простым переживанием (может быть, и очень хорошим, но временным и индивидуальным), а вечностью, что объединяет всех и вся, мир видимый и невидимый; и здесь, в Церкви, те люди, которые не жили тогда, когда совершались те великие события, теперь участвуют в них, приобщаются к ним как к вечности.
«О богослужении»
Тропарь, глас 4:
И нравом причастник, / и престолом наместник апостолом быв, / деяние обрел еси, Богодухновенне, / в видения восход, / сего ради слово истины исправляя, / и веры ради пострадал еси даже до крове, / священномучениче Сергие, / моли Христа Бога / спастися душам нашим.
Иный тропарь, глас 4:
Благости научився, и трезвяся во всех, / благою совестию священнолепно оболкся, / почерпл еси от сосуда избраннаго неизреченная / и, веру соблюд, равное течение совершил еси, / священномучениче Сергие, / моли Христа Бога / спастися душам нашим.
Кондак, глас 4:
Во святителех благочестно пожив / и мучения путь прошед, / идольския угасил еси жертвы, / и поборник быв твоему стаду, богомудре. / Темже тя почитающе, тайно вопием ти: / от бед избави ны присно твоими мольбами, / отче наш Сергие.
Дни памяти: 6 января, 5 июня – в Соборе Ростово-Ярославских святых, в Соборе новомучеников и исповедников Церкви Русской, в Соборе Московских святых.
По материалам сайтов:
http://days.pravoslavie.ru/Life/life4909.htm
http://azbyka.ru/days/sv-sergij-mechev